А колдун, небось, первым за околицу выскочит.
Страшно стало уже в густо выстланном красно-золотой листвой распадке. До прорезанного трактом леса, где угнездилась паучиха, оставалось больше пяти верст, но сюда, говорят, она уже захаживала. Данька специально подгадал так, чтобы выехать в обед, заночевать на полдороги и с рассветом снова тронуться в путь, добравшись до паучьего логова к следующему полудню. Днем оно, во-первых, не так страшно, а во-вторых, на тракт гадина выползала только по ночам. Авось свет ей не по нутру.
Эх, не повезло-то как… едва полдороги проехали, а удача уже отвернулась!
От мыслей о Шарасе пивное пятно встало горбом. Парень поспешно заложил ногу за ногу, и, кашлянув для храбрости, одним глотком выхлебнул плескавшиеся в кружке остатки, уже выдохшиеся и горькие. Мол, шел бы ты, старый хрыч, ночным погостом, или чем там чернокнижники вроде тебя шляются.
Судорожно сглотнув, Данька умоляюще оглянулся на спутника, но тот непреклонно сдвинул брови и кивнул на дверь: иди, мол, герой!
Осознать, какое великое деяние он только что совершил, парень не успел: закатил глаза и рухнул на землю. Оно и к лучшему: смотреть, как, спотыкаясь, еще добрых четверть часа кружит по поляне на подгибающихся лапах издыхающая паучиха, слепо тычась в стволы, ему бы все равно не понравилось.