— Вы отвратительны в Вашей жадности, Лариса. Но я согласен. Заеду за Вами в восемь.
— Смотрят, смотрят — доморощенные ЦеРеУшники — просто глаз не сводят. Скрылись в пампасах, закамуфлировались под аборигенов и наивно полагают, что сумели достойно замаскироваться. Не профессионально. — Я вела репортаж о преследовании.
Прошел понедельник, вторник, наступила среда. Я поставила тучный крестик в календаре. Двадцать третий день с начала срока действия пари.
— Иди кушать, внука, — бабуля заботилась о моем желудке, но лучше бы она меня быстро и безжалостно отравила, по крайней мере я бы была спасена от позора.
— Андрей, надевайте штаны, пейте кофе и прекращайте на меня ТАК глазеть. Я Вам не благотворительный концерт. Ясно?
Я лежала на спине, глядела в потолок и пыталась найти рифму к слову «дура». Дым от сигареты образовывал загадочные фигуры в форме английского S, нагло перечеркнутого вертикальной линией. «Дура-фигура». Рифма нашлась. Экспромт не нашелся. Бабуля гремела на кухне сковородками, пытаясь соорудить нам ужин. Я же пыталась соорудить в голове гениальный план обольщения, поскольку было ясно даже ежу, что требуемой суммы мне и в сто лет не собрать. План рушился уже на уровне фундамента, что уж там говорить о кровле.