— Еще никто ничего не рассудил, — строго поправил военный. — Так, староста, как там тебя, запамятовал?
— Нет, черти тебя в дупу вилами, я не здесь, а на мессе посреди собора святого Вацлава! Что, незаметно, дурень заснеженный?
— И все-таки, что за поправка «И» такая? — решил все же добраться до истины Витман, случайно услышавший обрывок разговора на флейте. С этим вопросом он обратился к Гавелу, второму из сержантов отряда. Пережив лютое приключение, матрос словно переродился, да и наемники теперь относились к нему куда доброжелательнее, поэтому Гавел снизошел до ответа.
На самом пределе видимости, далеко за границей факельного света сдвинулись тени, скользнули в быстром рваном танце, захрустели снегом. В полутьме зажглись красно-зеленые и желтоватые огоньки, собранные по два.
Герцог Энгиенский доброжелательно присмотрелся к объекту беседы и оценки. Самый обыкновенный вояка. Разве что рукоять, похожая на сабельную, торчащая непривычно — не на поясе, как и положено, а наискось над правым плечом, за спиной. Впрочем, воинская дорога предполагает трофеи… И много чего можно найти по солдатским мешкам.
Убийца выстрелил и попал. В это мгновение мир взорвался, окутав пламенем де Бобриньяка. Взрыв подхватил растерявшегося казака и вышвырнул его прочь.