— Марьян Байцер, — протянул ладонь монах. — Это если выговорить сможешь, не коверкая.
Ляхов брать порешили, как заведено обычно было — за полчаса до первых солнечных лучей. Сначала по-тихому упокоить полусонных дозорных. После взять в ножи разоспавшихся под утро пшеков, залив кровушкою богатые палатки гусарии…
— Камараден! — тяжело поднялся со своего места Густав, немолодой уже, но крепкий ландскнехт — «доппельзольднер», тот, что с цепью. — А давайте я зарежу хозяина-кабатчика?
Швальбе (о, чудо!) слегка покраснел, отодвинул подальше блюдо с кнедликами, (впрочем, для порядка уцапав, напоследок, еще один).
Вот так, позарились на коняшек да и попали, как кур в ощип. Степь, она только в песнях гладкая да привольная. На деле в ней хватает оврагов, болотец и болотищ, холмов и курганов да рощиц разных вперемешку с кустарником. Если кони устали, а на плечах висит погоня — легко заскочить в такое местечко, откуда потом только ползком и выберешься. Или вынесут.