— Pater noster, qui es in caelis! — прошептал испуганный мужчина, сжимая топорище.
Иржи улыбнулся, показывая клыки, которые вроде самую малость удлинились, а может быть, так лишь показалось в неверном свете Волчьего Солнца. Жнец бил в самое больное место, но если бы Мирослав мог видеть лицо монаха, то не заметил бы на нем ни тени чувств. Только холодную маску жестокой готовности.
Мирослав, невысокий коренастый сержант с несколькими пистолетами за широким поясом, молча и деловито спрыгнул с коня и передал поводья соседу. Возле него спешился еще один солдат с таким же набором оружия, только еще и с редким двуствольным тромблоном за спиной.
Она задумалась, смешно сдув черную прядь, скользнувшую на щеку.
И у людей не бывает таких глаз, бездонных, непроницаемых, словно живущих своей отдельной жизнью. Глядя в угольно-черные зрачки, вспыхивающие желтоватыми искорками, Мирослав вспомнил Силезию и страшное жерло Проклятого Колодца. Один в один. Только тогда из колодца лезли цверги с секирами, сержант отмахивался саблей, а Швальбе, зажимая рану в боку, вышибал обухом ржавого колуна днища у бочек с маслом и опрокидывал те вниз с воплями “жги недомерков!”.
— Нашему горю, — внушительно поправил Марьян. — Напасть сия есть беда общая, ибо происки нечистого затрагивают каждого, кто…