Рядом тяжело плюхнулось нечто, смахивающее на дамскую перчатку. Мгновение иезуит всматривался в предмет, пока не понял, что это. Густав сумел. Цвайхандер сделал свое дело, отсек руку нежити, чисто и одним ударом, как топор палача. Платок, выпавший из пальцев Девы, невесомо коснулся сырой, утоптанной травы и дрогнул, распался на десяток серых крыс, разбежавшихся в разные стороны с утробным зловещим писком…
Охотница, отражая улыбкой, как щитом, жадность солдатских взглядов, с поистине королевским видом прошествовала к мгновенно опустевшему столу, что стоял в углу. Занимавшие его до этого орденские чудесным образом испарились. Не забыв, впрочем, очистить стол от снеди и выпивки.
При дневном свете лес был дремучим, густым и совсем не страшным. Если не считать небольшой полянки, вытоптанной великим множеством ног меж трех толстенных дубов. Со стороны эта проплешина тоже казалась вполне мирной и даже веселой, словно кто-то щедро разбрызгал темно-красной краски…
Потому Мортенс едва не получил в грудь пол-локтя стали сержантского тесака, когда под самый рассвет тронул Адлера за плечо.
— Не припомню, — со вздохом согласился Командор. — Вот это-то и пугает. Ведь рано или поздно все-таки не получится. Да и дева-тролль, по твоим словам, утверждала, что беднее жмудина?
— Да и чхал я на вас! — громко сообщил Мирослав и подошел вплотную к коню. Тот шарахнулся в сторону, обнажив крупные зубы, вовсе даже не похожие на лошадиные, а больше схожие с волчьими клыками.