— Сказать честно, мой друг, я восхищен вашей сообразительностью. До сих пор никто не отстреливал королей из ружья, как незадачливых куропаток на охоте. Пусть даже ухлопав двойника. Вы первооткрыватель новой эры, не считая, конечно, того простака, что неудачно палил в адмирала Колиньи. Жаль, что история не сохранит вашего имени.
— С дудочкой, — гость снова улыбнулся. — А вот зачем, так это мы посмотрим. Все от того зависит, что ты сейчас скажешь, что я отвечу. После кто другой чего сказать может, ну а там, глядишь, и до бургомистра дело дойдет.
Мортенс углублялся все дальше в лабиринт запутанных, причудливо и бессистемно переплетенных улочек, размышляя на ходу о сложностях лингвистики и филологии.
«Не сожрет» — с каким-то удивительным, неуместным облегчением подумалось Амедео. И в это мгновение создание крепче сжало подобия рук. Воображаемый хруст костей сменился самым что ни на есть настоящим. Когда тело человека перестало конвульсивно вздрагивать и повисло подобно мокрой тяжелой тряпке в громадных ладонях, чудовище несколько раз ударило мертвым телом о собственную грудь, словно турецкий борец пехливан.
Хотя, с другой стороны, может, узловатый ствол напомнил что-то нехорошее. Скажем, показался схожим с нелюбимой женой. Или алькальдом, к примеру. Вот и выплеснулась злость в работу, вгрызаясь тяжелыми ударами в неподатливую древесину. Тем более, такую страхолюдину не особо и жаль — узловатый ствол, напичканный сучками, как душа протестанта пороками. Даже принадлежность сразу не определить, хотя листья схожи с дубовыми. Но именно, что только схожи, и то сильно издали.
— А я и говорю. Всему свое место. А вот что делают полсотни крылатых гусар в Диком Поле? — татарин прищурился, от чего его и без того узкие глаза превратились в две черные черточки. — Им тут совсем не место, как думаешь? Крылачи хороши в коронных землях, где для их зверей, по злой шутке Иблиса обозванных конями, есть прокорм. Да и не пойдет полурота в Дикое Поле. Нечего им тут делать.