Карло мог поклясться чем угодно, что… Нет, невозможно произнести вслух. Или все же возможно? Не произнести, а возопить, выйдя к Дуомо, к Миланскому собору, что свершилось страшное — Дьявол победил Господа! И пусть страшная беда случилась лишь с одним человеком, с ним, с Карло Бертоне, несчастным столяром из Милана…
— Девенаторы не живы и не мертвы, — горько отозвался Густав. — Орден уничтожил Виноградник и Шварцвольфа, но на этом исчерпал силы. Надорвался. Погибли лучшие бойцы и те, в ком была истинная вера. Ее больше нет, осталась только жажда золота. В Ордене теперь правят бал глупцы и прощелыги, которые торгуют былой славой.
Нахцерер то приседал, буквально распластываясь по черной земле, то высоко подпрыгивал, избегая удара по ногам. Длинные пальцы — почти в два раза длиннее человеческих — с крючковатыми когтями цеплялись за кресты и камни, обеспечивая упор в стремительных бросках.
— Если этой штукой ударить протестанта в горло, то на вид будет похоже, как будто ему волк кусок глотки выдрал, — голос шевалье оказался под стать виду, чуть хрипловатый и несколько надтреснутый, что ли. И еще в его речи ощущалась тень непонятного акцента.
— Но в чем-то парень прав. Один девенатор туда уже пошел и сгинул. Может…
Хуго уронил пику и сел прямо в грязь. Ноги тряслись и грозили вот-вот подломиться. Хотелось помолиться и поблагодарить Всевышнего за спасение, но все слова выдуло из головы. Осталось только «А я опять живой…».