— Тоже дело, — согласился есаул. — Кульдже, ты с нами? — обернулся он к молчащему мурзе.
Человек достал из глубокого кармана большие часы на цепочке. Старые, английской работы, с большими шишечками вместо цифр. Память о тех временах, когда смотреть часы на людях считалось неприличным и время определяли на ощупь, не вынимая руку из кармана.
Монах помолился на ночь глядя, покрепче прикрыл ставни, накинул засов на дверь. Задумчиво подержал в руках требник, отложил в сторону. При свете одинокой свечи покопался в дорожной сумке и с самого дна достал томик, обтянутый красивой дорогой кожей.
— Сижу! — собрался с духом Адлер. — И жду, когда прекратишь стращать. Не на того напал, чертознай.
— Карту, — отрывисто бросил девенатор, и отец Йожин сноровисто выложил на стол рядом с полотно старый, темно-желтый лист пергамента, испещренный какими-то линиями и значками. Швальбе поскучнел — ознакомившись на практике с кривизной рук наследников Меркатора и Ортелиуса , он предпочитал проводников с острым кинжалом возле гульфика или кошелем монет в карманах, по обстоятельствам. Но мастер Гарольд и Йожин антипатии ландскнехта не разделяли. Вместе с Крау они втроем углубились в толкование “сообщения” ворона, сопоставляя его с криволинейностями карты.
— Начали мы отсюда, — Мирослав ткнул пальцем в густую россыпь пятен засохшей крови. — Прочесали все вокруг по спирали. Нашли малую тропку. Свежая. Тропа чуть прибитая, почти и поднялась вся. Только эти твари некрещеные забыли, что кровь сочиться любит. И сами за собой весь путь и открыли. Намного лучше хлеба Рапунцель дорожку отпунктировали.