Незадолго до того, как они нашли ручей, Эльга вдруг поняла, что это мир каким-то образом говорит с ней: легкое дуновение ветра, звуки их собственных шагов, танец кружащихся в воздухе листьев, вкус пьянящего воздуха, молчание исполинских стволов — все это складывалось в слова и даже фразы, неслышимые ею по началу из-за того, что она была слишком поражена, поглощена этим миром. Но потом она стала различать голоса…
— Но вы ведь… вы ведь сами… — глотая слезы, произнесла она. Чувство чудовищной несправедливости этого мира на мгновение пересилило страх. — Вы ведь сами просили меня рассказать… Вы не имеете права смеяться!
— Я не его посланник и уже давно не ученик. Я враг ему, как и вы.
— … могучий Мерхольг ан Сорвейт, барон-оборотень.
Чародеи пытались нанести контрудар — Айлис испепелял своих противников одного за другим. Пробовали защититься от его молнии — проламывал щиты словно бумажные. Как и каждый Скельвур, он обладал силой, о которой обычный колдун может только мечтать. На несколько секунд он запнулся, расправляясь с ужасающей призрачной тварью, вызванной Мэзгримом ан Хъетом, но затем сжег и тварь, и старого некроманта, так и не дав ему закончить новое заклятье. Используя эту заминку, несколько колдунов — те, кто владел оружием не хуже, чем магией — пытались достать его в ближнем бою, но Айлис сумел разобраться и с ними. Одной рукой удерживая перед собой магический щит (ведьмы не переставали поливать его всевозможной астральной гадостью), второй он сделал резкое круговое движение — и потоки ветра расшвыряли нападающих по сторонам. Эльга видела, как над ее головой с хорошей скоростью пролетел барон Мерхольг ан Сорвейт — правда, на этот раз не в облике птицы. Мерхольг врезался в стену и, оглушенным, упал вниз.