Уилар поднял руку, призывая ее замолчать.
— Меня зовут Уилар Бергон, а это — моя дочь Эльга.
— Мы можем заниматься этим очень, очень долго, заметил он. — Так долго, пока тебе не надоест. Деточка, окстись. Пожалей себя. Ты ведь все равно скажешь. Пожалей себя, открой дяде секрет прямо сейчас. Я никому не скажу. Обещаю.
Они двинулись сквозь лес. Все, что видела Эльга, вызывало в ней какие-то странные, сложные чувства; ей хотелось петь и плакать одновременно; все казалось странным, как будто бы она шла не наяву, а во сне потерялась во сне и не могла проснуться. Сердцу было тесно в груди.
Эрбаст покачал головой. Он как-то разом погрустнел.
— Господин Бергон в течение нескольких лет вел кафедру сравнительной мифологии, — объяснил Эрбаст. — Этот вспомогательный предмет, как правило, выбирали те, кто собирался всерьез изучать историю, богословие или анатомию человеческой души — то бишь мы, душевидцы. В те времена я был еще вольным студентом и могу вас уверить, сударыня, что, исключая занятия по моей основной специальности, лекции господина Бергона, без сомнения, были наиболее интересными из всех, что читались в университете…