И только отец выглядел вполне себе довольным – он-то как раз был абсолютно в своей тарелке: изучал присутствующих.
– Но все-таки, вы думаете, что если ваши соплеменники все как один примут ваши взгляды, Запад с радостью заключит их в свои объятия?
– Пасторальные луга, овечки, древние развалины, римские дороги, соборы, порты… В это трудно не влюбиться. Но вот, во время моей учебы в Оксфорде мне соседи по кампусу – юристы – рассказывали страшные вещи о недавнем прошлом своей страны. Вы знаете, к примеру, что такое "Кровавый кодекс"?
– Соглашайся на все. Но торгуйся за каждый пенни. Увидимся – объясню.
Я провожал его и думал о двух вещах: несмотря на высокопарный слог и кажущуюся исключительность ситуации – ведь разговаривали очень богатые люди – разговор свелся к тривиальному пацанскому "а кто за тебя ответит?". И второе, что пришло мне в голову – социализм, это очень дорогостоящая игрушка, на которую еще никто в этом мире толком не заработал. Кроме, пожалуй, Швейцарии.
У нее был невероятно печальный вид, такой, словно она только что узнала о смерти горячо любимой бабушки.