Меня и в самом деле мучил этот вопрос – какого черта происходит и почему этот хитрый перец ведет переговоры от лица всех остальных.
– Ой, это так однообразно и скучно, – сморщился сенатор, наполняя стаканы янтарной жидкостью. – Как обычно – на один малозначащий факт нагромождение глупостей высотой с пик Вильсона. Я уже устал доказывать своим избирателям, что люди во власти, в Конгрессе и Сенате занимаются делом, а не плетут заговоры, на которые у них просто нет времени! Да вы сами подумайте – при том засилье бюрократии, что у нас есть, иметь еще одну подобную структуру для воплощения тайных планов просто не по карману никому! Разве только русские могли бы такое потянуть – они ведь все государственные доходы тратят на оружие и содержание бюрократии. Раньше они создавали Интернационалы, теперь наводнили мир своими шпионами! Но у нас в США такое нереально.
– Приятно было познакомиться, – протянул мне свою крепкую руку князь, стоя у своей машины.
Хотелось бы сказать, что все просто, но все совсем непросто. За предыдущие двадцать лет до знаменитой ротшильдовской аферы лондонскую биржу, где к тому времени вращались бумаги почти всего английского серьезного бизнеса, лихорадило несколько раз. И каждый раз это было связано с Францией и Наполеоном.
– Шутишь? Это только начало, – сказал он, отправляя в рот кусочек лимона. – Помнишь, как в высшей математике теоремы доказывали? Какого-нибудь Остроградского? Что нужно для доказательства?
– Примерно, – я пожал плечами и покрутил в воздухе правой кистью. – Догадываюсь. Я даже знаком кое с кем из них.