Пришедший целитель был очень удивлен качеством перевязки после того, как всех обошел. Выглядел довольным, на его короткий вопрос: — Кто сделал? — на мне скрестились взгляды. Целители и маги были приравнены к лейтенантам, пришлось встать и представиться.
Провожаемый ненавистными взглядами, я дошел до места своего сна и привалился к колесу. Когда оказался на освещенной местности лагеря, я перестал видеть все, что происходит вокруг. Я был спокоен и равнодушен. Я больше не чувствовал сильных эмоций. Такое чувство, что все эмоции забрали, оставив лишь слабые отголоски.
— Вы, правда, так считаете, сэр Кодванс? — голос мастера Ториуса буквально промораживал изнутри, он был спокоен и в отличие от рыцаря прекрасно знал, что здесь произошло. — И именно поэтому Вы притащили столько народу в наше маленькое заведение? — и вправду, е-мое, как я сразу не заметил, слишком сосредоточился на рыцаре, за ним, помимо вчерашних двух, стояло человек пятнадцать, у некоторых на шее висели цепи.
Да, Лекс рассказал, откуда узнал о засаде, но свидетель, молодой барон, отказался участвовать в даче показаний. Так или иначе, никто из тех, кто знал о покушении, не проговорился. А я узнал о еще одном негласном дворянском правиле. Ты можешь делать, что угодно и знать, что угодно. Однако рассказывать и сдавать дворянина, на которого нет доказательной базы, нельзя.
— Не, ну а как правильно–то? Что мне, пока мы в карете едем и сидеть как статуя? Я понял, уважение и все такое, но где я вас не уважаю? — недоуменно спросил я. — Я вас очень уважаю. Вы отличный командир и воин. И я очень хочу у вас чему–нибудь научиться.