Слева пролегала дорога, она подходила к подвесному мосту, на ней скопилось много людей с лошадьми и повозками явно выделялись границы рва. На входе у ворот стояли стражники в доспехах, в глаза бросились щиты и древки копии под два метра. Это был последний удар.
Беспорядочное движение сотен порядком утомило меня, сколько уже можно. Казалось бы, уже давно все распределили, где, кто, когда стоит…
Может, он не видит? Однако эти мысли орчонок опровергнул. Он встал передо мной на колени и начал кланяться, что–то тихо рыча. Так продолжалось минут пять. Я думал, он мне, таким образом, выразит благодарность, но это начинало утомлять. Я далеко не в лучшей форме, того глядишь и упаду рядом с ним, а ему нужно идти отсюда и как можно быстрее. Я наклонился, чтобы поднять его. Как вдруг он подпрыгнул, резанул мне чем–то руку и побежал прочь. Ах ты же, маленький засранец! Чувствовалось, что теплая жидкость стекает с руки и капает на землю. Чем только порезал? Ни сил, ни желания не было, чтобы бежать за ним. Пусть бежит. Как только я перестал его видеть, развернулся и, крепко сжав порезанную ладонь в кулак, пошел обратно. Еще нужно в живых остаться.
— Вы что, твари, вообще поофигивали, — говорю я на русском, родная речь заставляет быть уверенным в своих силах. — Вам делать нечего? Решили над пацаном поиздеваться? Может кто–то надо мной поиздеваться хочет? Выходи по одному.
Гном прыгнул на меня, можно сказать, даже как–то беспечно, пытаясь сократить расстояние до минимума, особо не заморачиваясь. Он пытался просто захватить курточку и бросить, не ожидая от меня никаких действий. Зря.
— Слушай, Чудной, — подошли ко мне мельник и кузнец, — а вот скажи. Ты же специально, чтобы вещи себе забрать, это все придумал? Правда, ведь? — а я заметил, как те, кто рядом, начали прислушиваться. «Ага, как же, сказал, а вы у меня потом заберете. Конечно».