«Нет, не зря все же такие истовые кавалеристы, как поляки, имеют специальное обозначение для конной атаки холодным оружием. Потому что это самое прекрасное и самое страшное зрелище. Две группы зверей, сидящих на зверях и пластающих друг друга острыми предметами. Приливы и отливы атак. Бьющиеся на земле в агонии лошади и люди. Водоворот схватки». Отстраненные мысли кружили в голове, а руки и тело автоматически выполняли затвержденные действия. Удар, отбив, уклонение, удержать равновесие, разозленный жеребец кусает лошадь противника, опять удар. Готов. Следующий. Уклонение, удар…
На стоянке двое оставшихся «дневальных» возились с раненным Олегом разбойником. Один из них, завидев среди возвращавшихся Гордеева, с неразборчивым криком схватил дубину и бросился к нему. Но одно короткое слово-приказ Робина заставило разбойника застыть на месте, а потом с ворчанием вернуться к лежащему на подстилке раненому. – Фратер, – коротко объяснил Робин ситуацию. Слово было понятно и без перевода.
Все выпили и некоторое время молча закусывали, пользуясь возможностью обдумать полученные известия. Затянувшееся молчание прервал Ал.
– Это, конечно, здорово, но все же… – уступать Олег не хотел.
– Херн Олег, вы сейчас самый главный здесь, ардлохх, – пробасил Ингвар, – прошу прощения за ругань, привычка, ардафхаганг! Прикажите пропустить нас этим балкерам, прошу прощения.