— Ну нет! — решительно сказал Шептун. — Это глупая затея.
Долго они потом спорили. Рич стоял на своем. Он говорил, что мы все настолько привыкли, что мир именно такой, каким мы его привыкли видеть. Но, во-первых, за многие сотни лет он мог сильно измениться. А во-вторых, это нынешние картографы, изображая мир, ставят в его центр Великий Город, а картографы, жившие пятьсот лет назад, видели его совсем иначе. В конце концов, Фрайс, уже почти убежденный доводами Рича, воскликнул: "Слушай, Рич, а может, тогда этот самый рисовальщик и жил в этом самом Старом Городе, а?"
— Бывает, иногда с неба падают камни, — тихо сказал Сит, — мне об этом Шептун говорил.
— Он здесь и ночи не протянет, вон, слышишь, как бородавочники всполошились?
Когда, согласно пророчеству, в следующем году Берта разродилась здоровой девочкой, к стенам Великого Города подошел отряд из тридцати воинов-альваров и присягнул в верности новорожденной. То ли это была такая завуалированная месть женщин племени Терра своим мужчинам, отказавшимся пойти на требования осаждающих, то ли Нора и сама верила, что когда-то женщина из рода Хильдов встретит "Того, кто изменит Мир". Возможно, это была дань за спасение, а может быть, просто политический ход, ведущий к примирению враждующих сторон. Как бы то ни было, но с тех самых пор тридцать воинов-альваров постоянно несли службу у Хильдов.
Тем временем Сит, распутав наконец ноги, поднялся и, заметно прихрамывая, подошел к раненому южанину. Тот сидел на траве, сжимая здоровой рукой перебитую ключицу. Его явно мучила страшная боль, но он старался этого не показывать. Только раскачивался из стороны в сторону, не произнося ни звука.