– Ваш отец сейчас на передовой, – успокоил Адель мой друг. – Снимает сражение. Перед тем, как запрыгнуть в телегу с солдатами, он попросил меня быть вашим защитником.
Мы свернули с Маркет-Хилл на Булл-лейн, где перед нами как из-под земли вырос пухлый человечек с удивительно румяными щеками и носом-картошкой. Более всего сей джентльмен напоминал диккенсовского мистера Пиквика с иллюстраций Роберта Сеймура. Он ни секунды не стоял на месте, двигаясь вприпрыжку, забегая справа, слева, спереди. Пенсне его задорно сверкало, пуская солнечные зайчики. Тараторил «мистер Пиквик» без умолку. Как при этом с него не сваливались пенсне и котелок, оставалось загадкой.
– Ой! Я хотела сказать: тети Молли и дяди Бат… Барт… дяди Бальтазара. Дом весь загорелся, как костер!
Мы оба подпрыгнули, когда из колонок зазвучал орга́н. Мелодия в верхнем голосе. Ровно идущие четверти нижнего голоса. Ритм неторопливого шага: прогулка по осенней аллее. Мелодические фигурации среднего голоса. Вздохи, мольба: нисходящие малые секунды и нисходящие терции.
– Отлично! Ваши записи пригодятся, но пока я вполне полагаюсь на собственную память. Сперва закончим с фактами и перейдем к десерту – к выводам. Меняется обрывок газеты: «Дейли телеграф» превращается в «Дейли Профит». Меняется карта Англии: в Уилтшире объявляется Годрикс-Холлоу. Меняются воспоминания людей и материальные предметы…
– Говорил, – согласился мистер Пфайфер. – И готов повторить. Вы видели эти картины? Разве они не ужасны? Никакого сравнения с моим отцом! Позируй бравый старина Айзек вашему Рембрандту, и его портрет стоил бы миллион долларов!