Сергей Борисович Апрелев (Борисом звали еврея-санитара, а "апрель" - было название месяца в 1927 году, когда Сереньку подбросили на крыльцо детприемника в городе Ростове), собираясь на нынешнее свое рабочее место, так называемые "Пещеры", закрыл за собой стеклянную дверь в прозрачной стене и переоблачился: поверх чистых солдатских кальсон и нижней рубахи с завязочками надел комбинезон из белоснежной шелковистой материи и глухой тканый шлем с прозрачным забралом. Нижняя часть комбинезона представляла собой штаны, составлявшие единое целое с чулками. В качестве обуви тут предусматривались стерильные тапочки, отлитые из белой резины, которые нужно было извлечь из герметичного бумажного пакета. В соответствии с вышеуказанным мифом, Габриэль, увидав конструкцию комбинезона, сначала широко раскрыла глаза, потом крепко ухватила себя за короткие кудряшки над висками и голосом потрясенно-ожесточенным, почти с ненавистью произнесла исторические слова:
Было очень похоже, но он сразу же, невзирая на потрясение, увидал очевидные различия: помимо изменчивых, подвижных сполохов, как будто бы собранных из множества тонких, ярких линий, тут еще было что-то вроде световых облаков, что разгорались и меркли гораздо медленнее.
- Считаете, что мы совершили ошибку, когда привлекли их к стройке?
- Скажите, почему меня не поставили в известность о планах "специальной атаки"? Скоординировав свои действия, мы достигли бы большего результата при меньших собственных потерях.
Из этого Юмашев сделал вывод: авианосец все-таки присутствует. Скорее всего - легкий, но им от этого легче не намного. Он торчит, скорее всего, где-нибудь неподалеку, милях в тридцати от берега, при себе имеет пару эсминцев, а то и легкий крейсер. Так что часа через полтора, не больше, нужно ждать оконечной на сегодня атаки с воздуха, после чего кораблей у него больше не останется. В первый раз, - точно, палубная авиация работала вместе с базовой, ее можно не ждать, потому как тропики, и скоро наступит ночь... а палубная может успеть. Вполне. "Господи, - взмолился про себя матерый моряк, которых в СССР было вовсе не так много! - спасибо тебе, Господи, за ночь. Но, если можно, пошли еще и тайфун. Будь добр, Боженька. Пудовую свечку поставлю... И прятаться от начальства не буду, пусть оно хоть что. Так ведь нет."