На торгу, правда, им пришлось испытать натуральные терзания: казавшиеся еще полчаса назад богатством десять резан вдруг съежились и превратились почти в ничто. И не в дороговизне дело – слишком много оказалось вокруг соблазнов, и все хотелось попробовать, не только калачей на меду. Тут же и оружие продавалось, и снаряжение воинское, и еще много чего интересного.
Сам процесс захвата княжьего семейства в изложении пленного выглядел совсем не так, как в устах боярина Гоголя, и в очередной раз послужил прекрасной иллюстрацией к тому, что любой план боя существует только до первого выстрела, а потом…
– Ну и что ты такое в обозе припас, про что я не знаю, да еще и рассказывать в тайности…
– Давай песню! – скомандовал Феофан, усевшись на нем. – Говори слова! Споем… Для отца Михаила… – Он извлек из-за пазухи прихваченный из кельи небольшой кувшин, отхлебнул из него и протянул Мишке: – Помянем… Помянем и споем…
– А вот так! – приосанился рассказчик. – Как дело это ответственное, то тут ошибиться никак невозможно, и потому у нас в Ратном давно обычай заведен!
С остальным же, особенно с родословной, как выяснилось, у нее все было в полном порядке: девица оказалась сиротой, но приходилась какой-то дальней родней князю и потому воспитывалась при княжьем дворе и состояла при княгине. Ее отец, погибший несколько лет назад, числился у Всеволода Давыдовича в ближниках и вроде бы с детства состоял в друзьях, вот и взяли девчонку после смерти родителей на воспитание.