«Вот-вот, поработай еще и гинекологом… это тебе не пацанам девичьи тайные места живописать. По первости, поди, пострашнее ампутации будет, или чего там еще у лекарей самым страшным считается… Вот еще и голоса лишился… самое время, туды его… и как теперь с княгиней общаться?»
Дергать горло категорически не хотелось, и Мишка лишь сплюнул в сторону: «Клал я на твои комплименты с прибором, под аккорд ре-мажор».
И полилось… Сначала довольно бестолково, а потом…
– Ну чего стоишь-то? Садись, – вместо ответа на приветствие кивнул ему святой отец. – И не изумляйся. Я неспроста тебе именно сегодня велел прийти. День нынче знаменательный: тридцать лет назад мы вместе с отцом Михаилом в учение прибыли… То есть это он тогда прибыл, а я с ним. Думал, отметим с ним вместе, да только Господь по-своему рассудил, – перекрестился монах. – Ладно, тебя это не касается, у тебя свои заботы… Лучше давай садись да налей себе вина – оно не крепкое, монастырское. Закусывай и рассказывай про него. Все.
– Да нет, Бог милостив, совсем уж плохих нету.
Куда влез, Мишка уже понимал, а вот при чем тут дед и какая-то грамота – еще не очень. Осознание глубины задницы, в которую он угодил, пришло еще во время разговора с бронзовым лисом, перед отплытием. Тогда его внезапно накрыло отчетливое понимание, что же не давало ему покоя все это время, заставляя беспричинно срываться то в истерику, как после известия о «гибели» Егора, то в сомнения относительно собственной компетентности, то в раздражение на отроков.