Заокеанская республика принималась многими европейцами за будущее человечества, основанное на принципах свободы, равенства и братства. И сам он истово верил в это и даже вступил в Филадельфии в масонскую ложу, любуясь символами «вольных каменщиков» на государственных знаках САСШ.
— Значит, это я мясник и палач, Александр Васильевич… — Петр старался говорить спокойно, хотя старательно отводил свой взгляд от места побоища. Зрелище действительно было жутковатое, даже его закаленные нервы и то дрожали натянутыми струнами. — Вот, по тебе, на войне должно быть все красиво: атаки конницы, штыковые удары, пушечные залпы. А на поле по щиколотку крови, русские и англичане лежат вповалку, кишками спутавшись…
На ноге отсутствовал клок мяса, кровь обильно лилась, но пришедший в себя Аракчеев, помятый, с разбитым лицом и изорванным мундиром, уже протягивал бинт.
Вот и грешил тайкам, в основном в своих Гостилицах, где ни единая душа не проговорилась — верность там блюли лично ему, а потому молчали наглухо. Да и знатных особ в тех владениях не могло быть по определению, хотя ощутимой разницы между ними и горничными с поварихами Петр как-то не замечал. Ночью все бабы на одну плоть и отличий между ними совсем не чувствуется.
Карета легко шла по накатанной дороге. Внутри, на мягких подушках, сидел шестидесятишестилетний монарх страны, над которой никогда не заходило солнце, настолько недавно велики были ее владения. Георг III, король Великобритании и Франции, курфюрст Ганновера, ехал к человеку, которого в глубине души боялся, как и все его подданные.
Такое бывало не раз и в России, где до императора Петра Федоровича часто происходили подобные события, даже в первый год царствования этого великого человека случились известные события в Петербурге, где подняла мятеж гвардия.