Ермолов настолько искренне восхитился, просияв лицом, что даже сам поверил в то, что произнес. С новой личиной подполковник уже полностью свыкся и старательно играл навязанную в Генштабе роль.
— Не так уж и много, государь. — Поручик улыбнулся, вот только улыбка была недоброй, злой. — Настоящие дворяне в армии и на флоте служат! Мы вам, ваше императорское величество, и государству Российскому присягали, на смерть пойдем, а они…
— Душа всегда ищет оправданий, сын мой. А оттого она их ищет, что не хочет страдать при жизни, и человек склонен прибегать не к покаянию, а к обелению и самого себя, и своих поступков…
— Так воюй, внук! — Петр Алексеевич положил на плечо императора широкую ладонь, от тяжести которой у Петра чуть подкосились в коленях ноги. — В море иди, там бой будет, а не с метрессками французскими на берегу прохлаждайся.
«Это не по сценарию, она в прошлый раз такого мне тогда не кричала. Хотя… Так ведь я ж просто затормозил, вот Като сейчас и крикнула. Господи праведный! Так ведь история измениться может, если я с этим козлом промешкаю! Не дай бог, если эта скотина утонет!»
— Русские броненосцы входят в Темзу, сэр!