Она завязала концы наволочки узлом, повесила получившуюся торбу на плечо, освободив себе руки, и полезла в окно. Села в оконном проеме, свесила оцарапанные стеклянной крошкой ноги на улицу.
– Можно ли мне войти, о Элсил моей жизни?
Наследник наконец соизволил на нее глянуть. Она в ответ широко раскрыла глаза и приподняла брови. Не вслух же намекать его милости Руту, что самое время что-нибудь сделать. Но тот стоял неподвижно. Кайрес и Таркиф между тем двинулись вперед, к прозрачной призме неизвестного кристалла, повисшей в воздухе. И ручками уже к ней тянулись, прямо на ходу.
– Неразумный! – рявкнул служитель Велаты. – Ты понимаешь, кто идет на смену Сострадающей богине? Богу наследует демон, а демону бог. Да, восстание мертвецов сокрушает Элимор, но еще несколько силов назад у нас была надежда, что кто-то спасется, сбежит через Врата, обретет новую жизнь в других странах. Что некий эрни наконец найдет корень бед и остановит зло. А теперь мы знаем, что Анадее суждено утонуть в крови под властью Триры Мстительной. Есть ли смысл кого-то спасать?
И тут же отдернул голову назад, одним взглядом охватив – и оценив – картину в центре двора.
– Мать княжны Татьяны из Серендиона, ведь так? А на следующей декаде в Аретц прибывает барка из каганата. Что, если похищенная княжна сбежала от эрронских магов, а потом решила вернуться… – Рут чуть было не сказал «домой», но вовремя прикусил язык и поправился, – на родину. Туда, где осталась ее мать. Известно, что юные девицы скучают по материнским объятиям. К тому же княжна наверняка напугана всем случившимся. А Фенрихт, откуда ее выкрали, вряд ли кажется ей надежным убежищем после всего, что было. Если так, возможно, она будет на причале, когда прибудет барка. И случится это через восемь дней, как я понял из разговоров на набережной.