Рут развернул коня. Уезжая, он ни разу не обернулся.
Внутренность Вратной башни заливал свет из одиннадцати высоких окон, идущих по кругу, – она была выстроена в форме громадного цилиндра. Рут обернулся к крохотной башенке у левого косяка Врат. В амбразуре выложенного из камней внутреннего укрепления торчала хмурая физиономия Глера, одного из старейших боевых волков герцога. Рут кивнул.
Таня тут же изобразила на лице гримасу немого страха, открыла рот пошире, чтобы всем было ясно, в каком она ужасе. Переплела пальцы, прижала руки к сердцу. Нечто подобное она видела у дамочек, изображенных на картинках по библейским сюжетам.
– Хорошо дерешься, – сказал Гарт, отдуваясь. – Жаль, что тебя не было рядом с нами в Ночь Восставших магов. Или одного из ваших.
Еще недавно сама мысль об этом вызвала бы у Рута волну сопротивления. Но что-то изменилось – и в первую очередь он сам. Встреча с Кайресом не убила его, как Гарта и Алвина, но что-то надломила внутри. В тот день, в домике Увира, он почувствовал себя перчаткой на чужой руке, продолжением сторонней воли. И хуже всего было то, что сопротивляться этой воле не было сил. Даже у него, у эрни. Впрочем, как заметил его отец, нынешние эрни больше похожи на людей…
Расписное марево висело кругом, только слева казалось более далеким; с этой стороны узоры ощутимо мельчали, цветные слои истончались до ниточек. Сверху над головой нависала темная, словно выстеленная коричневым шелком пропасть.