- Какие же мы ангелы, мы Михель и Вюрфель - голосом Михеля сказала Эрику первая кукла - Крестьянин.
- Клянусь, я буду твоим рыцарем и буду защищать тебя, пока смерть не разлучит нас, любимая!
- Видишь ли, Эрик, или как там тебя, - поучал мастер напарника, - кукольный театр будет посложнее того театра, где живые актеры. Куклы не могут быть похожи друг на друга ни одеждой, ни голосом, ни манерами. Если Дурак, то пусть он будет таким дурнем, каких свет не видывал, если Мошенник, то такой, что мать родную обманет и продаст, если Рыцарь, то без страха и упрека, как в рыцарских романах. Понадобится мне, допустим, кукла-алхимик, так этот алхимик будет все слова на латинский манер заворачивать и все проблемы пытаться решить своими снадобьями. А понадобится кукла-кастелян, так это будет такой матёрый хомячище, каких свет не видывал.
После перерыва началась другая забава - сражение на булавах в конном строю. Рыцари поделились на две примерно равные партии в том составе, как было принято в округе еще при их дедах, и устроили общее конное сражение, используя вместо боевого оружия тяжелые деревянные дубинки. Почетных гостей поделили между партиями, потому что вдвоем они создавали бы явный перевес для одной из сторон.
"Другая история" могла бы быть очень интересной, но внимание собеседников привлек неожиданно начавшийся шум в лагере - сначала громкий собачий лай, потом крики. Макс вопросительно взглянул на наставника, было безумно интересно, что там происходит, но убегать на середине беседы со старшим по званию из-за какого-то происшествия с собаками - очень невежливо.
Через мгновение, замершая было после последнего смертоносного залпа и нереального зрелища живого и невредимого Патера, стоявшего в дыму среди убитых и раненых, волна швейцарцев с диким ревом сорвалась с места. Даже не пытаясь помочь раненым или хотя бы не наступить на них, вопящая орда мгновенно преодолела последние двадцать шагов, захлестнула вагенбург и обрушилась вниз. Стрелки могли бы сделать ещё один залп в упор, если бы свалившийся с неба поп не смешал им карты, помешав выстрелить обоим пушкам и четверым стрелкам. Из-за него никто не только не выстрелил, а даже не помешал швейцарцам перепрыгнуть через борта повозок.