Профос отлично понимал, что никто не может подтвердить, что путешественники скверно отзывались о немецких женщинах и оскорбили его как должностное лицо. Не желая быть голословным и не считая нужным оправдываться за правое дело, он пожал плечами и спокойно произнес по-итальянски:
- Господи, когда я встречу мужчину, который не смеется над теми, кто падает лицом вниз на кучу камней, я выйду за него замуж, даже если траур к тому времени не закончится!
Как ни странно, человек, которого все считают скучным серым стариком-трудоголиком, может полностью преобразиться под влиянием хорошего настроения, приходящего вместе с юной красавицей. Стоило мнимому старику улыбнуться, как куда-то ушли морщины. Под курткой из простого сукна оказалась чистая белая рубашка, а под рубашкой неплохие мускулы, самую малость обросшие жирком. Руки, привычные к оружию и инструментам, выглядели не особенно ухоженными, но на деле оказались совсем не грубыми, даже наоборот. Командирский голос, каким хуренвайбель разговаривал по-немецки, с переходом на французский приобрел мягкость и благозвучие.
Почетное место занимало изображение ландскнехта, играющего в кости с чёртом. Чёрта Патер никогда в жизни не видел и для всех своих пропагандистских картинок срисовывал его с одной и той же богемской гравюры, посвященной строительству Карлова моста. Поэтому все земляки художника знали, что чёрт похож на богатого пражанина пивным брюхом и богемской шапочкой и не выходит из дома без фартука и строительного мастерка. А вот ландскнехтов патер видел достаточно, поэтому солдат, играющий в кости с чёртом, получился как живой. Даже выражение лица у него было точь-в-точь такое, как должно быть у игрока, проигравшего все, что у него было.
Едва за почетными гостями итальянской вечеринки закрылась дверь, седоусый Джузеппе призвал земляков к вниманию.