— К сожалению — да. Против своей воли. Правда, не без удовольствия.
— Рудольф, — сказал я, — говорит родственник Елены Юргенс.
Я пошел вниз по лестнице. Пахло обедом, где-то жарили рыбу. На лестничной площадке стоял сундук итальянской работы. Я каждый день проходил мимо, не обращая на него внимания, а теперь вдруг увидел мельчайшие детали резьбы. Я смотрел пристально и изучающе, словно собирался купить эту вещь. Я двигался, как лунатик. На втором этаже я вошел в открытую дверь. Комната была выкрашена в светло-зеленый цвет. Окна стояли раскрытые настежь. Горничная взбивала на кровати постель. Странно, в такие минуты замечаешь все, хотя почему-то думаешь, что от волнения человек теряет способность видеть.
— Я имею в виду — для эмигрантов. Что-нибудь вроде «Кафе де ля Роз» в Париже?
— Всегда хотелось, — сказал я. — Ведь я никогда не следую собственным теориям. Между прочим, это придает им особую привлекательность.
— Что стало с нашей жизнью? Что мы такое сделали, что наша жизнь стала такой?