— Да, Рудольф, понимаю. И если мне что-нибудь будет нужно, я обязательно дам тебе знать.
— Господин Шварц, — сказал я, — все это не остановило бы болезнь.
Потом пришел рассвет — тусклая, серая мгла, в которой гаснут краски, а у человека под кожей начинают просвечивать очертания скелета. И мне вдруг показалось, что Елена умирает и что мне нужно скорее разбудить ее.
Нет, это не было возвращением. Старое «я» умерло. Вместо него родилось новое «я». Ответственность? Это чувство отныне было мне незнакомо. Я словно обрел невесомость.
— Вы забыли поставить печать, — быстро сказал я, испытывая облегчение.
— Простите, можно у вас прикурить? — спросил он.