— Оставьте место за мной, — сказал я кельнеру.
— Хорошо. Предадим ее забвению. Принесите нам лучше чего-нибудь поесть.
Я знал это так же, как и он. Однако он не знал, что рассказывать и слушать — это не одно и то же.
— Они не могут всех впустить, — возразил я.
Ночь густела. В открытую дверь была видна лужайка. Она постепенно стала синей, потом серебристой от росы. Через час Елена проснулась. Она встала и пошла на кухню за водой. Вернулась она с письмом в руках. Оно пришло, пока мы были в Ронко.
— Живет с ней кто-нибудь из родственников? Мать, сестра, брат?