— Шофер, — ответил я, указывая на свою спецовку.
— Здесь. В Оснабрюке. Где мы можем встретиться?
— Зачем же запирать меня? Ведь я ничего не сделал.
— Попросите, пожалуйста, Мартенса, — сказал я, заметив, что голос у меня сел.
— Да. Он сказал, что ты больна и должна обязательно вернуться!
— Мы мертвые, — шептала Элен. — Оба. Ты мертвый с мертвым паспортом, а я сегодня умерла в больнице. Посмотри на наши платья! Мы, словно золотистые, пестрые летучие мыши, кружимся в отошедшем столетии. Его называли веком великолепия, и он таким и был с его менуэтами, с его грацией и небом в завитушках рококо. Правда, в конце его выросла гильотина — как она всегда вырастает после праздника — в сером рассвете, сверкающая и неумолимая. Где нас встретит наша, любимый?