– Так кино такое было, называется «Газовый свет», сто лет назад еще. Распространенный прием манипулирования людьми, что в семье, что на работе.
– Ну… В принципе – да, согласен. И что? Малой – такой ценный кадр? – скептически осведомился Филипп.
Через месяц после начала показа сериала Аллу Томашкевич знала вся страна, к ней начали подходить на улице за автографами, а в магазинах пропускали к кассе без очереди. Приглашения сниматься посыпались одно за другим, и Алла Владимировна, истосковавшаяся за двадцать лет творческого простоя по актерской работе, ни от каких ролей не отказывалась, даже от маленьких, даже при очень плохих сценариях и откровенно слабых режиссерах. Она без конца ездила то в Украину, то в Беларусь – сериалы чаще всего снимали именно там, используя прекрасные производственные мощности и высокопрофессиональный персонал Киностудии имени Довженко и Беларусьфильма. Дома она бывала все меньше и меньше, а славы и денег становилось все больше и больше.
– Слушай, Дзюба, – устало проговорил Баглаев, – чего ты хочешь? Мы с тобой видим одни и те же факты. Только для меня они – свидетельство причастности Ламзина к убийству, а для тебя – свидетельство его невиновности. И свое мнение ты можешь засунуть себе в задницу, потому что…
Впервые с начала беседы Гулин позволил себе расслабиться и даже рассмеяться.
– Я?! – в ужасе переспросила Настя. – И о чем я должна поговорить с твоей дочерью? Ты в своем уме, Владик? Я кто для нее? Совершенно посторонняя женщина. Ну, разве что знаю ее с детства.