Ольга выскакивала из постели, быстро одевалась, прыгала в машину, неслась через весь город, приезжала – и заставала вполне идиллическую картину: Алла Владимировна сидит в пеньюаре и раскладывает пасьянс.
И после этого каждый раз чувствует себя ужасно виноватым, потому что понимает, что Лиза права, и в то же время что-то мешает ему согласиться с ней. Он от этого злится с каждым днем все больше и больше, и места себе не находит, и нервничает, и не знает, что ему делать, когда Элин жених закончит наконец свои бракоразводные дела и официально оформит отношения с Эльвирой, после чего, по его же собственным уверениям, не допустит, чтобы его жена работала няней у чужих детей. Его жена должна стать хозяйкой его дома и матерью их общих детей, и в этом раскладе Василисе и Степке места не остается. Женитьба на умной, красивой, самостоятельной и к тому же любящей его молодой женщине выглядит в этом ракурсе единственным реальным и правильным вариантом.
Каждый раз одно и то же… В этом месте Антон обычно тоже встает, одевается, молча целует Лизу, говорит: «Давай не будем ссориться, родная моя» – и уходит.
Вопрос ошарашил Дзюбу и неожиданностью смены темы, и самим смыслом.
Он все время возвращался мыслями к тому, как его сегодня отчитывал руководитель следственно-оперативной группы, занимающейся делом об убийстве Инны Ефимовой. Антон даже не успел еще заикнуться о своих подозрениях в части поджога дома Маклыгиных, как руководитель группы жестко сказал: эта версия – пустое, незачем тратить на нее время, это было давно. И чтобы Сташис не смел дергать следователя и оперов из Раздоров и отнимать у них время пустыми подозрениями.
– Держи, – он протянул документы следователю. – И напомни мне, когда закончим, я там тебе пару фразочек припас.