Маст до сих пор не помнит, какие слова в гневе он тогда рявкнул на нее, знает только, что выскочил из своего шатра как облитый помоями, и долго слонялся потом по кустам вокруг лагеря, убеждая себя, что собирает хворост.
— Что? — притворно оскорбился Змей, — у тебя хватает совести говорить мужу, что ты всю ночь думала только о гуляющих под окнами мужчинах?
— Олтерн, — неожиданно вздохнула вдруг Тмирна, — я все понимаю… но может, не нужно было так тратить капсулы.
— Мы помогаем получить ремесло всем, кто готов учиться и трудиться. А потом они уже сами решают, стоит пачкать руки и портить себе жизнь из-за полуразрушенной башни с гербом, или нет.
— А ты стал очень внимательным, — невесело похвалила тихоня, — но это тоже тайна… хотя тут с меня никто клятв не брал. Ты садись, они еще не скоро придут, цветочки моего браслета пока не чувствуют Змея. Вот ведь почти всем известно, какие именно женщины уходят в наш монастырь, но никто не задумывается, каково это, жить в доме, полном обманутых и разочаровавшихся в любви женщин. Все они такие ранимые… и чувствительные, словно в один миг потеряли кожу, и каждое прикосновение неделикатными любопытными взглядами для них — как укол ядовитой иглы.
Кайя, не отставая, бежала за ним, и только в переднем зале приостановилась, сообщить попавшей навстречу служанке, что они едут смотреть усадьбу графа Чардена, а ей надлежит бежать в столовую, там срочная работа.