– Чего? – осторожно переспросил я у Бабы-яги. – Концовка какая-то скомканная получилась.
Я знал его. Тихий юродивый Гришечка, седой как лунь, волосы немытые, лохмы ниже плеч, возрасту неопределённого, где-то между восемнадцатью и сорока пятью, борода коротенькая, растёт кустами, ногти длинные, грязные, одет в драную рубашку ниже колен и вериги. Это что-то вроде кандалов, но ещё с пудовыми крестами, у Гришечки их пять, разнокалиберных, медных и чугунных. Ко мне он всегда относился с явной симпатией, но чтоб вот так, запросто, зайти в отделение – это в первый раз…
– Да, собственно, я бы мог опросить вас и прямо здесь. Царевна Марьяна, троюродная сестра нашего государя, находится в вашем монастыре?
– Надо, касатик, надо, – как-то рассеянно подтвердила бабка, глядя через моё плечо во двор. – Ты бы к себе наверх пока поднялся, а то вона там до меня посетители пришли.
– Поехали, – приказал я, быстренько забираясь в телегу.
– Я пока никого ни в чём не обвиняю. Я жду.