– Ща навешаю, – так же тепло, но твёрдо пообещала бабка, подпихивая меня локотком, дескать, напомни дубинушке стоеросовой, кто у нас тут начальник отделения.
– А ежели что серьёзное, наряд стрелецкий о взаимопомощи просить могу?
– Да откуль ему знать-то? – искренне удивилась Яга. – Он ить вона на задний двор рванул да через забор лыжи вострит.
– Нельзя ж так парней пугать! Они как услыхали, что в Лукошкине… эти… твои… водятся, что сзаду к мужикам примериваются со своим аршином, но бить их за такие дела нельзя, а тока улыбаться вежливо… Теперича на службу выходить не хотят! Друг на дружку косятся, опасаются: ты ж сказал, что нормально сие и мода на то по всей Европе да у половины творческого люду. Кабы нас иконописцы не побили за такое на них подозрение…
– Ну вот и ладушки, вот ты и на поправку пошёл, Никитушка. А ту заразу, что тебе яблоко травленое подсунула, я сама сыщу, своим методом, и за всё поквитаюся. Дай только срок…
– Это чёй-то, а? Это ктой-то тута на ногах не стоит, лыка не вяжет? А-а, да ить энто опергруппа безбожная зенки бесстыжие залила да и на царский двор за опохмелкой сунулась…