– А я, грешница, и на службе, и до службы, и после службы потребляю, – махнула рукой матушка Феврония, сама наливая себе гранёный стакан чистой водки. – Э-э-эх, забористо пошла, проклятущая-а… Уф! Ну что ж, по службе так по службе. Ты ведь сюда не тока за-ради Марьянки заявился, верно?
– Думаю, далеко от Лукошкина она не побежит, – почесав бородавку на подбородке, покосилась на меня наша глава экспертного отдела. – А давай-ка про то мы письмецо её спросим?
– Тебе помочь решил. Да и не спится, честно говоря…
– Вот те в рог за оскорбление милиции! Эх, сажай меня, дорогой наш Никита Иванович, для тебя ничего не жалко, за тебя хоть на каторгу, хоть под венец!
От неожиданности подпрыгнули все, даже стрельцы за дверями. Но не царевна!
– Тогда уж заодно и всю стрелецкую сотню там же похоронить, – хмуро поправила Яга, и я был вынужден согласиться.