Возможно, Горох слишком эмоционально орал на сестру Марьяну, потому что какие-то обрывки чутким слухом Филимон Митрофанович уловил, сообразив, что больше всего царевна хочет замуж, но так, чтоб по-книжному и романтично. А главную роль сыграл копчёный угорь…
У ворот вповалку спали четверо наших стрельцов, сивушный запах витал в воздухе. На крыльце отделения, в обнимку с верной пищалью, давал богатырского храпака сотник Еремеев, тоже пьяный в никакую. Перешагнув через его ноги, я осторожно толкнул дверь в терем – не заперто.
– Помню, – кивнул я. – Тридцать две буквы, тридцать два ругательства. Я Груздеву Филимону Митрофановичу за его авторскую методику азбуки с матом давно собирался административный штраф выписать. Ладно, пошли. Что у нас на той стороне?
– Всё, Никитушка, собирайся! – В горницу заглянула раскрасневшаяся бабка. – Поедем с тобой в энтот святой монастырь.
– Уходим, Никита Иванович, дьяк психованный по двору кругами бегает, орёт, что мёртвого царя в подвалах видел!
– Э-э, меня, кажется, зовут. Вы уж извините, что не остаюсь на чай, но служба превыше всего, – сообщил я, отделавшись дежурной фразой, подхватил подол и дал дёру!