— А дальность у этого чуда технической мысли какая? — скептически скривил губы адмирал.
— Муж мой, ваше величество! Я тоже прошу вас о пощаде для этих несчастных…
А потом случилось то, чего не могло случиться вообще никогда. В одном-единственном скоротечном и страшном морском бою в Мраморном море его союзники-англичане были разбиты наголову. Он был еще совсем ребенком, когда случилась трагедия в Синопе, но прекрасно помнил, какой ужас воцарился во дворце, когда Яхья-бей принес весть о гибели эскадры Осман-паши. Но тогда можно было рассчитывать на помощь союзников, которые должны были прийти и дать окорот неверным, дерзнувшим вознести меч над Блистательной Портой, хранительнице заветов Пророка, а тут… Те самые союзники, повелители морей, даже не смогли убежать, как сделали его трусливые аскеры. Они погибли, словно нечестивые хашишины, сами бросившись на услужливо подставленный клинок…
Хлопнула входная дверь, простучали по коридору подкованные каблуки, и в гостиную ворвался румяный с холода гусарский корнет. Мельком глянув на коньяк, корнет шагнул к капитану, и офицеры обменялись рукопожатием.
Черт возьми! А Шенк-Дорофеич еще мне лекцию читал про мое неумение! А сами-то, сами! Спецы, млять! Проморгали натуральный заговор. Впрочем, им не впервой. Вот так же СССР проморгали! Ну, ничего, ничего… Я вам не покойный Пуго, я стреляться не стану. Я вам тут такое ГКЧП устрою — мало не покажется…
— Фалин в советники к цесаревичу пойдет! Все прокрутим, дай только Олегу-Николаю из круиза вернуться!