Сознание работало четко как никогда. Я помнил все, что случилось со мной до того момента, когда темпоральная граната Сеятелей откинула меня в прошлое. А вот Эрнадо, явно, ничего не помнил. Для него, как и для принцессы, Шоррэя, Ланса, всех находящихся на планете — или во всей вселенной? — людей ничего еще не произошло. Эрнадо не прикрывал мой прорыв во дворец, гвардейцы не падали под выстрелами пистолета, принцесса не плакала на моей груди, курсант Ланс не умер страшной смертью. И клинок Шоррэя не касался моей груди, чтобы пронзить сердце.