— Мы все с тобой, — ответил за оставшихся Яценек, — дело не в цвете ника. Как я смогу себя уважать, если не впишусь сейчас?
— Нам в принципе они не мешают, и пусть бы дети тешились, — вставил свое слово Ковин, — но как всегда есть масса "но". Наметилось нездоровое шевеление, причем от второстепенных кланов, которое выражается в том, что они хотят на своих территориях вводить свои законы. Чуешь, к чему дело идет? Эдакая феодальная разобщенность. А вслед за законодательством они попросят и исполнительскую ветку власти. Опять же на своих территориях. И вот тут то этих адвокатов и привлекут.
Я встал, походил из угла в угол, потом повалился на голые нары и тут же уснул. Разбудил меня звук открывающейся двери и в камеру вошел тюремщик с подносом, на котором стоял мой ужин. Я встал, и дождавшись, когда он вы1дет принялся есть принесенную похлебку. Жидкие щи, кружка воды и черный хлеб. Больше арестованному не полагалось. Я поел, стукнул в дверь. Снова открылась камера и зашел тюремщик, забрал поднос и молча ушел.
— Тренироваться. Я просто убежден, что все припрятаны где-то у кого-то в поместье. Кто-то начал вести нечестную игру.
— Ничего, — добавил третий, — как только будет нормальная гильдия адвокатов, мы его затаскаем по судам. Ну а если нам удастся получить законодательную власть, я лично приговорю его к пожизненному.