Что я мог сделать? Я присел рядом на стол и стал ждать. Теперь мне не было ни страшно, ни как‑то особо противно. Растерянность прошла полностью. Временами я посматривал на Юркино плечо, но кровь не шла, даже не сочилась. Но ею очень сильно пахло в комнате. Тяжёлый тёмный запах… От него рот сам собой высыхал, появлялся на языке противный вкус.
Мальчик набрал в песке камешков и стал бросать их в воду. Втайне он надеялся, что сейчас вылезет какое‑нибудь потревоженное чудовище и нарушит вечернюю тишину громким рёвом.
— Ладно, хорошо, сейчас поедим, и я тебя провожу, потому что сам ты всё равно её не найдёшь — заблудишься ещё! А сейчас иди лучше помойся — умывальник вон в ту дверь и налево, там твоё полотенце, сразу увидишь. Там и душ есть, но вода только холодная, а колонку тебе лучше пока не зажигать. Я тоже тебе потом покажу — как.
Я сделал ещё одну глупость — отшатнувшись обратно, захлопнул дверь. И ещё долго слышал в коридорах её смех — тот смех, каким смеются девчонки, когда хотят, чтобы парень непременно их услышал и понял, какой он лох и насколько они выше его.
— Океан. Сверкающий океан; за ним мы ещё не бывали.
Мальчик сел и обхватил коленки руками, надвинув на плечи куртку. Не глядя, взял флягу, машинально взболтнул её и, открыв, напился. Воды было много, а в сотне метров отсюда ещё вчера он видел ручей. Внезапно ему захотелось холодной воды. И есть, но сначала — холодной воды. Ещё захотелось хлеба, но это было невыполнимое желание.