Он кивнул опять, вытянул вперёд руку со светильником. Коридор между стенами уводил дальше. Ничего необычного, кроме стоящей большой тележки с какими‑то мешками, явно стоявшей тут со времён постройки завода, я не увидел.
Я не понял, откуда она вышла. (И выходила ли вообще?) Она просто появилась среди туманных неподвижных (и в то же время — неостановимо движущихся куда‑то) клубов и слоёв. Сперва мне показалось, что она — голая. Но потом, приглядевшись, я различил, что на ней какое‑то трико под цвет тумана… и от этого казалось иногда, что она исчезает, тает в воздухе, чтобы через мгновение появиться совсем в другом месте.
— Гонщик — это ваш Салонен. Учить тебя ещё и учить…
— Было… — в сторону сообщил Зубков–младший. Я не видел его лица, но по голосу было слышно, что он улыбается.
Но я до последнего надеялся, что они пройдут мимо.
Лицо Ворона на миг стало откровенно, по–мальчишески, злым — как у обычного пацана, которого «пугают», которому страшно и который не желает этого показывать. Но потом Сашка хмыкнул и, перекинув на плечи армейский «сидор», выдвинутый из‑за стола, тихо и молча вышел. Чуть слышно скрипнула лестница наверх, негромко стукнула дверь.