Экран мерцал. Потом появилась заставка — фотография пейзажа, красивого, но обычного пейзажа средней полосы. Однако, я уже понимал, что это снято не здесь. И меня охватила нервная дрожь при мысли, что скоро я тоже смогу всё это увидеть…
— Глаза режет, — кисло ответил он. — Не люблю ноуты… Спал я, спал, не выспался просто… Смотри, какие!
Пёс слушал одобрительно, далеко вывесив розовый мокрый язык.
— Угу, — желтоватая тугая мякоть напоминала вкусом грушу. — Это что?
— Не пойду. Вот и я не знаю. Я там ничего не могу. И уже никогда не смогу, даже если в генералы выйду. И ты не можешь ничего. И даже если место своей матери займёшь или вообще возглавишь эту драную СТМ — не сможешь ничего! — он вдруг вскочил и ткнул рукой в гальку — словно пробивал планету насквозь. — Тут есть шанс! Тут! Тут, твою ж так! И Россия будет тут! Тут, где я! Тут я — могу! Тут я — знаю! Они — там — взрослые — не знают — а я — тут — пацан — знаю! Знаю! — он уже орал это, и я даже отполз от кузена на пяти точках, растерянно и даже чуть испуганно глядя на него снизу вверх. — Тупой разговор, — вдруг сказал Юрка, тяжело дыша, и рывком подал мне руку. — Вставай давай.