Тут и там над Белоградом вращались разнокалиберные ветряки–генераторы, было очень многолюдно — или мне так казалось после почти недели практически полного безлюдья. На меня смотрели с откровенным любопытством, как смотрят, наверное, в сёлах на нового и незнакомого человека — но никто ничего не спрашивал, со мной и не заговаривали. Здесь я увидел, что многие одеты в подобие национального костюма — не классического русского, а, видимо, зарождающегося тут «автономного»: синяя или серая просторная рубашка со шнуровкой до солнечного сплетения, откидным капюшоном, широким рукавом (часто закатанным) и геометрической вышивкой или аппликацией по рукаву, вороту и подолу, чёрные, серые или синие широкие джинсы, лёгкие кожаные туфли на небольшой шнуровке на босу ногу. Эта одежда и обувь явно были местного производства — может даже и ткань. Почти у всех на шеях висели медальоны, рубашки — и у мальчишек, и у девчонок — были перепоясаны кожаными ремнями с большими пряжками, на ремнях крепились солидные ножи, иногда — чехлы с, к моему удивлению, КПК или ещё чем‑то. На девчонках часто оказывались не штаны, а широкие юбки — чуть ниже колена. Многие ходили босиком, особенно те, кто младше.