— А я, когда раненый из болот к проходу летел, планер разбил. Лёгкий, не такой, как этот… — он кивнул неопределённо вверх–в сторону.
Он встал, потянулся и толчком босой ноги подбросил себе в руку одну из выбранных палок. Крутнул её — без выпендрёжа, просто крутнул в ладони. Воздух коротко прогудел.
— Привет, — сказал я, выходя на верхнюю ступеньку крыльца. Её уже нагрело солнце. Ступенька словно бы утешала меня своим теплом: ну ты что? Ну подумаешь — сон… есть же я, есть лето, есть тепло… а что нет сказки — так ведь ты же знал, что их нет…
— Пошли, — согласился Юрка. — Шагай за мной… кузен. На базу для борьбы и построения нового общества на основе беспризорников.
— А малярия? — спросил Коновалов. — Малярия как же? Это же такое наслаждение! Поймать анофелеса, — он сделал такое реалистичное движение рукой в воздухе, что все засмеялись. — Препарировать его… — он шевельнул пальцами. — Извлечь возбудитель… — он причмокнул, как бы разглядывая что‑то, зажатое в щепотке.
Те, кто сторонится такого — из страха боли, из какого‑то высокомерия, или, как говорится, не дай бог, потому, что кто‑то из взрослых сказал, что это «не креативно», что это «дикарство» или наговорил ещё каких‑то умных слов про «неагрессивность» — просто дураки, которые живут в коробке с ватой и там же помрут. Даже если коробка стоит миллион баксов — это ничего не меняет.