Мы уселись у потухшего огня, и Юрка быстро его снова раскочегарил. Я сидел и выворачивал шею, глядя вверх, на луну, пока он быстро, но очень аккуратно мазал мне пальцы каким‑то прохладным составом с густым запахом мёда (не щипало совсем) и натягивал на каждый в отдельности резиновый медицинский напалечник.
Справа — N3. Виктор Редин, первый механик и Александр Коновалов, второй механик
— Что?! — я схватил его за плечо. Лицо Юрки исказилось, он издал странный звук, и я испугался, отдёрнул руку: — Прости, я…
— Шутишь, уже поднялась… У неё дел по хозяйству полно. Может, уже даже в лесу… Там на столе ещё ветчина осталась, и вообще… — он потёр пальцами глаза и попросил почти жалобно: — Владька, будь другом, там, в сенях, ещё одна кадушка есть, небольшая, с водой — в ней масло плавает. Сделай штук пять бутербродов, я тоже голодный…
Болт пошёл свободнее. И я увидел, что с другой стороны плеча торчит окровавленная металлическая шишка — блин, мне она показалась чуть ли не с сосновую размером, вся (у меня от омерзения волоски на коже встали дыбом) в мелких, хищных крючках. Оружие садиста, такое ещё не сразу сделаешь, это нужно очень сильно людей… э… любить. Специфически. Я бы таким не стал убивать даже бешеную собаку.
— Ни хрена это не твоё дело! — снова быстрый прямой, только в подбородок — я отдёрнул голову. — Кто тебя спрашивал? Тебя сюда просто сбагрили! Чтобы не мешал карьеру делать! До этого она про нас и не думала — ни про меня, ни про своего отца, ни про мою маму, которая ей… сестра! — свинг в скулу. Я уклонился вбок и достал Юрку скользом по рёбрам — там вспыхнула алая полоса, но почти тут же я получил оглушительный удар в челюсть и тяжело сел на пол, не понимая, как это произошло.