Сделав какое-то немыслимое движение, Анастария подмяла меня под себя, словно ребенка, придавив к земле. Отмахнувшись от сообщений, что у меня есть законное право набить девушке лицо, ибо она нанесла мне урон, пускай и незначительный, я превратился в слух – глаза, кроме фрейма и кирасы девушки, больше ничего не видели.