Девичьи ручки, красные от постоянного мытья и карболки, тянутся к Георгию, осторожно трогают серебро. Боже! Сельский учитель с грустными глазами отжалел солдатику крестик, а у них благоговение на лицах. Да это он руки целовать вам должен! Подзываю Нетребку с водителем.
– Лучше Аечка! – попросила она. – Я люблю, когда ты зовешь меня так. Как будто гладишь…
Выхожу на сцену. В зале легкий шорох – разглядели. Предыдущие артисты не блистали наградами. В зале фронтовики, они знают цену Георгиевскому оружию. Гитара…
– Если рубль обесценится, – говорит он, – то заводы останутся!
– Не хотел брать дочери мачеху. Хотя партии складывались заманчивые. Дочь генерала… Врач вхож в любой дом. Генерала я лечил от подагры, его супругу – от мигрени, а дочь страдала малокровием. Некрасивая девушка, но очень добрая. Чем-то я ей полюбился, родители не возражали. Я не смог. Не только из-за дочери. Боялся: меня снова бросят. Во второй раз я бы не вынес. Выпил бы цианид – у врачей он есть.
Медлит, смущенно отворачиваясь от белого женского тела. Все приходится самому. Раз – и панталончики на месте! Два – одернут подол! Три – усаживаем пострадавшую на землю. Лицо Ольги бледное, она часто дышит. Знакомые симптомы – удар в солнечное сплетение. Это где ж князь так наловчился?