— Найкол, любовь моя, в чем дело? — отложил свое письмо Валлиец Джонс. — Тебе что, слишком туго затянули корсет? Или слишком мало салаг удалось в карцер посадить?
— Слушайте все, слушайте все! — Нептун поднял блеснувший на солнце трезубец.
Но он ничего не мог с собой поделать. Всякий раз, как он закрывал глаза, Найкол видел ее слегка замкнутое лицо. Мимолетную, но ослепительную улыбку, которой она наградила его во время танца. Ее тонкую талию, которую он обнимал, легкие пальцы на его плече.
Раздался врыв смеха. Он посмотрел на портрет короля, занимавший почетное место на стене, и, встав рядом с Джонсом, приготовился убирать кают-компанию. Через четыре дня после того, как он отправил телеграмму, ему пришла ответная радиограмма. Только слово «Спасибо!» — и все. Но, увидев многозначительный знак восклицания, он невольно вздрогнул.
Он повернулся на звук отворившейся двери.
За ними должны были присматривать морские пехотинцы. Как ни странно, но это был один из тех редких случаев, когда мужчины не стали возражать против внеочередного дежурства. Хайфилд наблюдал за морпехами, рассредоточившимися по палубе. Их обычно непроницаемые лица светились улыбками, они смеялись и шутили с женщинами по поводу столь немыслимого поворота событий.